Фазиль Искандер: отдых от идеологии

"О чем? О футболе?" — голос на другом конце телефонного провода звучал несколько растерянно. — Ну что ж, приезжайте, поговорим о футболе. Но должен сразу предупредить: в последнее время я как-то от этого отошел..."

Да, возможно, среди бесчисленных интервью, которые довелось давать Фазилю ИСКАНДЕРУ за его долгую писательскую жизнь, это было первым, посвященным футболу. Но отчего бы и не поговорить о футболе с человеком, чье перо — достаточно прочесть публикуемый на наших страницах фрагмент повести — выдает истинного ценителя самой популярной на свете игры? Не хочется добавлять "в прошлом" — ведь тот, кто однажды полюбил футбол, вряд ли расстанется с этим чувством до конца своих дней. Или Искандер — исключение? С этого и началась наша беседа в рабочем кабинете писателя.

— Да, я действительно как-то забросил это дело — может, по возрасту, может, потому, что футбол, на мой взгляд, стал менее интересным. Раньше ведь он занимал в нашей жизни несколько иное место. В "идеологические", так сказать, времена футбол был для народа неким выходом в "чистое искусство". На футболе люди отдыхали от идеологии, ибо понимали: никакой идеологии здесь нет, а есть простой вопрос — кто сильнее? Отчасти именно этим я могу объяснить наш обостренный интерес к футболу в былые времена.

— А прежде вы могли сказать о себе: я — болельщик?

— Да, когда-то я был болельщиком в полном смысле слова, следил за играми, болел за "Спартак". А в детстве, как и все, гонял мяч со сверстниками и отчаянно болел за родное сухумское "Динамо". И, конечно, вместе со всеми очень переживал, что лучших игроков в конце концов непременно забирало "Динамо" (Тбилиси) — особенно когда тбилисцы приезжали в Сухуми и играли против наших. В общем, для меня футбол — это прежде всего праздник детства...


— В вашей повести вы пишете о том, что "Динамо" (Тбилиси) всегда считалось главным соперником сухумцев, но, когда тбилисцы играли против других команд, весь Сухуми болел за них. Как вы думаете, болеет кто-нибудь сейчас в вашем родном городе за тбилисцев?

— Думаю, нет. К сожалению, слишком обострились страсти — национальные, политические... Что мы можем сделать? Только пожелать мира, пожелать, чтобы люди образумились. И не только в Абхазии — ведь подобное мы видим на всем Кавказе, в Средней Азии, на Украине. Все это болезненные процессы нашего переходного периода, и можно только мечтать о том, чтобы они скорее кончились.

— Можно ли сказать, что спорт в вашей жизни играет заметную роль? Вот я вижу в вашем кабинете гантели...

— Да, понемножку привожу себя в порядок. Сейчас, конечно, спорт почти совсем ушел от меня — возраст, знаете ли. А в юности занимался гимнастикой, штангой и, разумеется, играл в футбол. Но дальше дворового уровня но пошел В Москве играл всего пару раз, помню, например, как однажды выехал на пикник с редакцией "Юности" — я был у них постоянным автором. Там, за городом, сыграли товарищеский матч. На воротах в нашей команде, как сейчас помню, стоял Василий Аксенов.

— А у вас какое было амплуа?

— Я всегда старался играть в нападении. Хотя, знаете, во дворе такого четкого деления нет: к кому попал мяч, тот и мчится с ним к воротам. Были у нас свои кумиры, свои легенды. Скажем, пацанами мы взахлеб рассказывали друг другу байку о том, что одному из братьев Старостиных якобы запрещено бить по воротам правой ногой: попадет во вратаря — убьет. Мой дядя — тот самый, которого я описал в своей повести, — в 30-е годы играл в команде мастеров сухумского "Динамо". Он водил меня на футбол, на стадионе его все узнавали. Потом он погиб в Магадане... Еще помню, был свидетелем того, как получил путевку в большой футбол Никита Симонян он ведь сухумчанин, как и я. Как-то на стадионе я случайно оказался по соседству с тренером "Динамо", а играли две юношеские команды, и в одной из них — мальчик Симонян. И вот он потрясающе прорвался к воротам и забил прекрасный гол. Тут я и услышал, как тренер сказал: "Этого парня, пожалуй, надо взять". Какое-то время Симонян играл в "Динамо", а потом приехал к нам на сборы московский "Спартак" и увез его в столицу.


— И все-таки, Фазиль Абдулович, что вы имеете в виду, когда говорите, что футбол сегодня стал менее интересным?

— Мне кажется, что в сегодняшнем футболе меньше ярких звезд. Я имею в виду наш футбол — за границей, в Испании, Италии и особенно в Южной Америке, ярких команд и игроков по-прежнему хватает.

— Не связано ли это с тем, что вместе с Союзом развалился и союзный футбол? Мы больше не видим команд из Грузии, Армении, с Украины...

— Видимо, вы правы. Есть, думаю, и экономические причины: сейчас труднее содержать команды, и не случайно наши спортсмены столь часто уезжают за рубеж. Но это, к сожалению, явление более широкое, и среди его последствий есть куда более трагические: ведь на Западе работает, скажем, масса наших ученых. Если правительство, наконец, не поймет, что нельзя оставлять беспризорными культуру, науку, спорт, это впоследствии очень сильно ударит по интересам государства. Да и вообще молодые люди сейчас мало играют в футбол: им не до этого, надо как-то зарабатывать на жизнь.

— Вы сказали, что болели за "Спартак". Почему в прошедшем времени? Больше не болеете?

— Пожалуй, я ныне не так пристрастен — главное, хотелось бы видеть как можно больше хорошего футбола, неважно в чьем исполнении. Но мои симпатии по-прежнему на стороне "Спартака" — просто, скажем так, они приобрели более платонический характер.

— Еще один вопрос — не о футболе, но не задать его не могу, иначе нас просто не поймет читатель. Над чем вы сейчас работаете?

— Над рассказами. Несколько рассказов печатаются в разных журналах: один в "Новом мире", другой — в новом журнале "Россия", который редактирует Борис Можаев. Недавно в "Знамени" вышла новая повесть из чегемского цикла.

— Тогда позвольте высказать одно пожелание: если напишете еще что-нибудь о футболе, очень хотелось бы, чтобы это увидело свет на страницах "Матча".

— Договорились.

Пока нет комментариев, смелее!