Отрывок из книги «Жизнь и смерть Маноэля дос Сантоса Гарринчи»

В издательстве «Физкультура и спорт» готовится к печати книга журналиста-международника Игоря Горанского «Жизнь и смерть Маноэля дос Сантоса Гарринчи». Мы предлагаем читателям отрывки из нее.

Стадион «Маракана» — как действующий вулкан. Только лава — горячая, живая, страстно жаждущая зрелища толпа — течет наоборот, к его вершине. Опустели автобусы, брошены кое-как машины. Осталось пройти еще триста метров до бетонной громады сквозь плотные ряды торговцев флажками, подушечками с эмблемой футбольных клубов, вымпелами, разноцветными панамами и козырьками, на которых все те же знакомые футбольные символы. Сегодня, 18 декабря 1973 года, необычно густ фронт национальных зелено-желтых флажков. Еще бы! Играет сборная Бразилии! Притом не какая-то новая команда, где половина игроков только вчера надела желтые футболки, а та самая, знаменитая сборная — «мешикана», завоевавшая в Мексике в 1970 году Золотую богиню Нике, завоевавшая в третий раз, навечно. Карлос Алберто, Жаирзиньо, Герсон, Пеле, Ривелино... Вот кто выйдет сегодня на поле! Не будет, правда, только Тостао: ох уж это его несчастье с глазом? И кто бы мог подумать — в составе звездной команды выйдет Гарринча! Это его прощальный матч. Будут еще играть ветераны, чемпионы мира 1958 года, отсудившие свои матчи знаменитые судьи, артисты телевидения, театра, кино. И еще... Впрочем, юноши уже играют.

Возбуждение толпы растет. Пронзительный выкрик: «Гарринча! Гарринча!» Его тут же подхватывают: «Ра-ра-ра! Гаррин-ча-а!» Сто голосов, тысяча, весь стадион, весь поток. Крик так плотен, что кажется, он повис над стадионом и через его высокие стены переваливается на зеленое поле, испытанное поле «Мараканы», где трава крупная, жесткая и упругая.

Бурлит, гудит людской вулкан, готовый в любое мгновение взорваться радостью, восторгом.

Мне как иностранному журналисту разрешено пройти вниз по бетонной лестнице в прямой покатый коридор и дальше — в раздевалку команды — святая святых «Мараканы».


Сначала общий продолговатый зал, битком набитый знакомыми и незнакомыми людьми. Невесть как сюда проникшие мальчишки с блокнотами. Им подавай автограф, неважно чей. Пожалуйста, распишитесь.

Наконец, клубок охотников за автографами разматывается, и я вижу Гарринчу. Вижу и как бы не узнаю. От его обычной смуглости не осталось и следа: лицо бледное с желтизной, осунувшееся. Желтая футболка с гербом Бразильской конфедерации спорта свисает с плеч. «Мане, комо эстас?» Он слышит мой вопрос, вяло пожимает руку, но будто не видит меня. Волнуется? Предматчевая лихорадка? Нет, другое. В глазах тоска, тоска от прощания с футболом, от самой большой для него утраты в жизни...

Гарринча, уже перестав выступать за первоклассные команды, все время мечтал возвратиться на поле. Дважды это ему удавалось официально. В первый раз, когда «Ботафого» в 1971 году переживал очередной финансовый кризис, он вышел во втором тайме минут на пятнадцать и простоял на правом краю до конца матча. Затем, спустя год, снова появился на поле в составе второсортной команды из Рио-де-Жанейро — «Опарин». Тот матч собрал пятьдесят тысяч зрителей. «Оларии» такое и не снилось. Пятьдесят тысяч пришли «на Гарринчу». Тогда он простоял весь тайм. И снова оказался за бортом. Но он продолжал верить в свое возвращение. То начинал, то бросал бегать кроссы...

Теперь он понимал: этот декабрьский матч на «Маракане» — последний.

Появился тренер Загало — изящный, подтянутый, волнистые волосы поблескивают серебром. Он еще не сказал ни слова, а гомон уже стих. Все взоры — на него, тренера великой команды. Игроки — Карлос Алберто, Герсон, Пеле, Жаирзиньо, Эвералдо, Ривелино, взявшись за руки, как дети, окружают тренера. Кто-то из них тянет Гарринчу, вводит его в общий круг. Загало улыбается, хлопает в ладоши. Футболисты в лад затанцевали и запрыгали, не выпуская ладони друг друг§. Так в раздевалке началась разминка. Всего три минуты. Порозовели щеки у спортсменов, загорелись глаза. Один Гарринча побледнел еще больше.

А теперь — на поле! Уже в коридоре слышится рев «Мараканы», он растет, заполняя все вокруг. Мне что-то говорят знакомые бразильские журналисты, но ничего не слышно. Да и что тут скажешь: сейчас начнется матч, самый необычный из всех, какие я видывал на этом стадионе.


Вдоль кромки поля сложены из свежих цветов слова: «Мане-алегрия ду пову», «Мане — радость народа». И этому веришь, глядя на яркость праздника, круто заварившегося в гигантской чаше стадиона. Теперь я слышу, что говорит мне Аристелио, сотрудник бразильского спортивного журнала «Плакар»: «Пришло сто пятьдесят тысяч!» Он смеется, раздвигая свои пышные, черные, как смоль, усы. А меня не удивило бы, если бы он сказал: «Миллион».

Футболисты разобраны репортерами. Вопросы, вопросы. Оператор телевидения бегом проносит на плече тяжелую телекамеру. Провода от нее ползут по траве, по ногам. Смеется в телекамеру Пеле, смеется Карлос Ал-берто, улыбается Герсон... Почему они все смеются? Даже Беллини, высокий, стройный, красивый, как киноактер, обычно строгий, неулыбчивый, и тот смеется. Неужели им так весело провожать, притом навсегда, товарища? Провожать Гарринчу, гения футбола? Или забыли о проводах?

На мгновение в сутолоке замечаю Гарринчу. Бледность с его лица немного сошла. Или это от прожекторов, бросающих свои огненно-желтые лучи на зеленое поле? Гарринча серьезен и сосредоточен.

Появляются судьи, все в черном. Сегодня цвет их костюмов соответствует событию. Я вижу, как Гарринча уступает им дорогу к центру поля. Последние судьи в его футбольной жизни. Они несут мяч. Совершенно новый. На его полированной поверхности играет свет прожекторов. Гарринча не сводит глаз с мяча. Дадут ли ему сегодня им поиграть? Куда залетит этот мяч?

Мы, журналисты, как в окопе, залегаем вдоль боковой линии в бетонном овражке. Метрах в десяти от меня стоит Гарринча, готовый к игре. Левая нога, словночужая, отставлена в сторону, а правая и правда чуть короче — сегодня это заметно.

Сегодня сборная Бразилии играет против команды «остального мира». Впрочем, команда в зеленой форме сегодня как бы не в счет.

Свисток звонкий, трель долгая, как последний звонок.

Мяч в ногах у Герсона. Гарринча переходит центральную линию поля. Он совсем один. В настоящих матчах так не бывает. И Герсон, этот опытный лис, всевидящий Герсон, бросает мяч на правый фланг. Гарринча не ожидал столь скорого паса и лишь рванулся в сторону мяча, которым завладел уругвайский защитник.


А Гарринча опять один на правом краю. И опять Герсон дает ему удобный пас. Теперь Гарринча не прозевал. Мяч запрыгал у него в ногах, с левой — на правую, с правой — на левую. Перед ним молодой, уверенный в себе уругваец. Слишком уверенный! Гарринча молниеносно пробрасывает мяч у него между ног, а сам в два шага обходит опешившего защитника. На пути еще один в зеленой футболке. И тот позади! И сразу — удар! Хлесткий, по кривой траектории. Мяч в нескольких сантиметрах перелетел через перекладину ворот. «Маракана» стоя приветствует редкостный ход Гарринчи. Верно говорят: «Великое — в простоте». В три шага обыграл Гарринча соперников и на четвертом ударил! Попади он, был бы потрясающий гол. Пеле на бегу что-то задорно кричит Гарринче.

Игра продолжается. Полтораста тысяч пар глаз следят за мячом. Бывалые мастера его ловко подсекают, перебрасывают, останавливают, и он мечется по полю, оказываясь то на краю, то в середине, то у самых ворот.

И тут нежданный свисток, без всякой причины. Что случилось? Карлос Алберто — капитан чемпионов мира — берет мяч в руки. Ломается строй игроков. Все идут к Гарринче. Вот и все. Прощай, Мане, радость народа! Гарринча пожимает протянутые ему руки и плачет, плачет, не таясь и не стесняясь, по-детски горючими слезами. На лицах вокруг меня тоже слезы. «Маракана» поет: «Гарринча, Гарринча, Мане, Мане». Ему отдают мяч, наверное, на память. Гарринча не понимает и отказывается от подарка. А впрочем, мяч ему больше не нужен, пусть играют другие.

С трибун летят маленькие букетики цветов и, не долетая, падают в ров и на ограду из колючей проволоки. Перед тем как спуститься в люк, Гарринча обводит взором стадион, машет рукой. Прощай, «Маракана»! И исчезает в черном квадрате люка. На поле выходит вместо него Пауло Цезар, из новой плеяды игроков бразильской сборной. Теперь Герсон ему кидает мяч...

Что дальше происходило на поле, не столь уж важно. Помню, что один гол забил Пеле. Счет первого тайма 2:1 в пользу бразильцев сохранился до конца матча. Я все время думал о Гарринче. И мысленно шел с ним в раздевалку, в душ, опять в раздевалку.


Потом я еще раз увидел его воочию поздно ночью, когда он уходил со стадиона...

В пустую раздевалку приходят во время матча только травмированные игроки или изгнанные судьей с поля Травмированным Гарринча туда приходил не раз, но, пожалуй, впервые ему пришлось оказаться там совершенно здоровым, задолго до окончания игры — шел ведь только первый тайм. Он предполагал, что матч прощания должен быть грустным, но не думал, что так невыносима будет тяжесть расставания с футболом...

---

В начале 1957 года Гарринчу официально пригласили на сборы национальной команды Бразилии. Он еще не был основным ее игроком, хотя несколько раз сыграл за сборную. В то время место правого крайнего принадлежало Жоэлю, нападающему «Фламенго». Гарринчу приглашали на роль дублера Жоэля накануне поездки сборной в Лиму для участия в чемпионате Южной Америки.

Во время этого турне он дважды заменял основных игроков. В первой игре против Чили (4:2) Гарринча не выступал но во второй и третьей, когда бразильская сборная обыграла команды Эквадора и Колумбии соответственно 7:1 и 9:0, он выходил во втором тайме и играл блестяще В следующих матчах он опять сидел на скамейке запасных и недоумевал. В чем дело? Без него сборная Бразилии действовала неудачно. Так по крайней мере, считал Гарринча, и его мнение подтверждают результаты тех матчей Бразильцы проиграли сборной Уругвая 1:3 и еле-еле выиграли у команды Перу, забив один-единственный «худосочный» гол. В следующей игре они снова проиграли команде Аргентины — 0:3. Такой счет для Бразилии считается позорным.

Бразильская сборная осталась на несколько дней в Лиме 13 апреля, ей предстояло играть первый матч отборочного турнира чемпионата мира с командой Перу. В этом споре решался вопрос, какая из двух команд получит право представлять южноамериканский футбол на предстоящем мировом чемпионате в Швеции. И снова неудача. Бразильцы разочаровали миллионы своих поклонников, сведя матч вничью 1:1. Гарринча вышел на попе с самого начала но на непривычном для себя месте левого крайнего не мог показать и половины того что обычно показывал на правом краю атаки.

Неделю спустя в Рио сборная Бразилии вновь встречалась с перуанцами в ответном матче. Ей нужна была только победа. Публика заполнила «Маракану», желая поддер жать своих футболистов в трудном и ответственном матче. Однако в тот вечер никто из зрителей не питал больших иллюзий, хотя пресса сделала, казалось бы, все, чтобы создать у игроков хорошее настроение. Сила противника писали газеты не должна внушать страха перед матчем.

Гарринча появился в составе уже как основной игрок, на своем обычном месте, на правом фланге. Первые минуты показали, что сборная Бразилии устала. Тяжелый длительный турнир вдали от дома и нервный отборочный матч в Лиме измотали игроков. В нападении выделялся лишь один Гарринча. Он постоянно выигрывал единоборства с перуанскими защитниками, стремительно шел по краю с мячом, но товарищи его не поддерживали. В конце игры когда Маноэл в одиночку решил пробиться по центру, его грубо сбили на подступах к штрафной площадке и «маэстро» Диди демонстрируя чудо-технику, исполнил классический «сухой лист» 1:0. «Гарринча и Диди открывают путь своей команде в Швецию». Так писали об этом матче бразильские газеты, отдавая дань мастерству двух «негритос». В конце всех репортажей их авторы требовали предоставить Гаррииче постоянное место в сборной.

Сложные матчи с перуанцами показали руководителям бразильской команды что сборной требуются свежие силы. Именно поэтому в за явке на поездку в Швецию появились имена Гарринчи и Пеле.

Давно известно, что бразильские футболисты очень нервничают перед игрой и в первые минуты игры. Порой нервозность и скованность мешали в ответственных матчах даже таким опытным мастерам, как Вава Диди, Орландо, Беллини. Беллини вспоминал, что из его партнеров по сборной один лишь Гарринча сохранял невозмутимость.

На чемпионате мира 1958 года в Швеции Гарринчу, как Пеле и Зико, включили в состав на матч с советской сборной. В тот момент бразильцы были особенно взвинченными. Сборная СССР успела себя хорошо зарекомендовать. Спортивная пресса расхваливала Яшина, Сальникова, Иванова, Ильина.

Когда команды построились на поле стадиона «Уллеви» в Гетеборге в шеренге бразильцев царила гнетущая тишина. Все будто окаменели. В этот момент Гарринча шепнул стоявшему рядом Нильтону Сантосу:

— Посмотри на судью с флажком который поближе к тебе — вылитый сеньор Карлито.

Взглянув на судью Нильтон Сантос невольно улыбнулся, сходство и в самом деле было удивительным. Нильтон сказал об этом другим игрокам и тут все вспомнили известного чудака-болельщика Карлито Рочу. По шеренге пробежал смешок снявший нервозность. А спустя несколько минут Гарринча смело повел своих товарищей в атаку, став центральной фигурой в том матче Никто и не мог теперь представить, что бразильцы перед матчем были в угнетенном состоянии. Их победа (2:0) выглядела абсолютно уверенной.

Сборная Бразилии приехала на чемпионат мира раньше других команд Организаторы разместили ее в одном из отелей пригорода Гетеборга, в Хиндосе. Тихий парк тенистые аллеи, просторный дом с длинными коридорами.

Бразильцы отдыхали лишь первые два-три дня, необходимые для акклиматизации. А затем началась работа — постоянная, упорная по нескольку часов в день.

К началу игр в Гетеборг приехала первая группа бразильских туристов. В Хиндосе стало не так скучно. Вечерами болельщики приходили в отель к футболистам и затевали маленькие карнавалы с песнями и танцами. Барабан отбивал такт самбы, кто-то запевал «Моя Бразилия», зал заполнялся танцующими.

Но в десять вечера приходил тренер — строгий толстяк Феола и все прекращал Гарринча уходил из зала последним.

Дебют бразильской сборной был успешным. Три сухих гола в ворота австрийцев, нулевая ничья с англичанами. Для выхода в следующую стадию чемпионата была нужна победа над советской командой.

Русских побаивались. Бывалые игроки знали, что соперник практиковал строгий академичный футбол. Сборная СССР представлялась хорошо отрегулированной машиной, противостоять которой нелегко.

Тренер Висенте Феола, начальник команды Карлос Нассименто, президент Бразильской конфедерации спорта Жоан Авеланж старались избавить команду от неуверенности и апатии. Но их старания ни к чему не приводили ибо не решено было главное состав на предстоящий матч.

Обстановка в Хиндосе в ночь на 14 июня напоминала лагерь перед решающей битвой. Озабоченные, угрюмые лица давящая тишина. Ужинали в молчании.

Руководители команды врач Гослинг и психолог Карвальес после ужина сидели у телевизора. Показывали эпизоды матча Швеция—Венгрия, выигранного хозяевами турнира. Блистал правый крайний шведов Хамрин, кумир местной публики. Феола, глядя на телеэкран, стал громко расхваливать игру Хамрина.

— Посмотрите, как он ведет мяч и как пасует. Он похож на игрока южноамериканской команды Шведов будет трудно победить...

Рассуждения тренера неожиданно перебил Нильтон Сантос, стоявший рядом.

— Смотря как мы будем играть. — сказал он. И, обращаясь к Феоле, добавил: — И кто будет играть.

Опытный футболист, с мнением которого считались все, затронул самую волнующую тему.

— Сеньор Феола, — без тени смущения продолжал Нильтон Сантос, глядя на экран телевизора, — поверьте. Пеле и Гарринча сделали бы это лучше, хотя сеньор считает, что они неисправимые индивидуалисты.

Наступила гнетущая тишина. Феола продолжал смотреть телевизор. но чувствовалось, что слова Сантоса задели его за живое.

— Мне тоже кажется, что мастерство наших новобранцев, — зарокотал бас Авеланжа, — отнюдь не ниже, чем европейских звезд. — Он оглянулся на стоявшего позади Сантоса, словно ища у него поддержки. И тут увидел, что в сборе вся команда.

Авеланжа поддержали многие. Разгорелся спор. Феола утверждал, что доверяет только ветеранам. Его оппоненты выступали за введение в строй молодых. Пеле к тому времени уже успел забить в международных матчах с десяток красивых мячей Гарринча пришел в сборную с репутацией выдающегося игрока.

...Около двенадцати ночи накануне игры со сборной СССР в комнату Гарринчи пришли Нильтон Сантос и Диди — Торто (кривоногий — порт.), — сказал Нильтон, — готовься, завтра ты должен обыграть европейцев, чего бы это ни стоило.

Лицо Гарринчи засветилось радостью. Он выключил проигрыватель, обнял по очереди друзей и уверенно сказал: «Вы-то знаете, что не подведу. Это будет красивый футбол. А теперь — спокойной ночи, хочу спать».

О том, как сыграл Гарринча в матче против советской сборной, написана не одна тысяча строк. Он удивил даже бразильцев, которые никогда раньше не видели, чтобы Гарринча играл с таким вдохновением. Быстрота, непредсказуемость действий, замысловатая обводка, пластичный, стремительный бег с мячом выделяли этого игрока среди всех, кто выступал в том матче. А его передачи партнерам!

Бразильская команда повела в счете, когда гол с подачи Диди забил Вава. Центральных нападающих снабжал передачами Гарринча. Сразу после начального свистка судьи он бросился плести кружева своих неожиданных фланговых атак. Серией финтов он освобождался от опекунов, вытягивал на себя центрального защитника и отдавал мяч в центр. Диди и Вава постоянно угрожали воротам советской команды. Спасало мастерство Яшина Вратарь, как и Гарринча, творил чудеса. Разница была в том, что бразилец, импровизируя, постоянно ставил перед защитой неразрешимые загадки, а Яшин эти загадки разгадывал. Однако все разгадать не удалось и ему. В середине второго тайма Вава с подачи Гарринчи забил второй гол.

После завершения чемпионата, когда в финале бразильцы со счетом 5:2 обыграли шведов, Гарринчу официально назвали лучшим правым крайним нападающим мира. Феола первым поздравил его.

Король Густав Адольф на стадионе торжественно вручил Беллини кубок Жюля Риме — золотую статуэтку богини Нике, поздравил каждого бразильского футболиста с победой. Не было на чемпионате команды сильнее бразильской, не было игрока ярче Гарринчи.

Тренеры, руководители бразильской сборной не скрывали слез радости. Как дети плакали Беллини и Пеле. А Гарринча смеялся, подтрунивая над расчувствовавшимися товарищами, хотя в душе понимал: это простительно мужчинам, взявшим с боя труднейшую победу.

Совершая круг почета по футбольному полю, игроки поочередно несли Золотую богиню. Гарринча нежно прижимал ее к груди, как младенца.

Во время официальных речей Гарринча шепнул стоявшему рядом Диди «Какой странный чемпионат: мы ни разу не проиграли. Хотя мы и не могли проиграть».

На прощальном вечере, устроенном руководством ФИФА Гарринча оказался в центре внимания, он был душой общества. Галантно ухаживал за шведками, говорил им комплименты, учил их танцевать самбу, играть на тамбурине, повторять хором припевы танцевальных бразильских песен. Друзья недоумевали, как ему удается объясняться с ними. По-шведски он знал два-три слова, и уж наверняка шведские девушки не понимали португальского.

---

Бывший игрок бразильской сборной Маноэл Франциско дос Сантос — Гарринча умер 20 января 1983 года в возрасте 49 лет. Бразильский народ навсегда сохранит память о нем.

Смерть Гарринчи опечалила весь спортивный мир.

Смерть Маноэла Франциско дос Сантоса и пропажа Кубка Жюля Риме были самыми грустными моментами в жизни бразильского футбола в 1983 году.

С ногой, которая была чуть короче другой, и с искрометной скоростью он легко обыгрывал своих противников на небольшом участке поля. Его игра за бразильский клуб «Ботафого» и национальную сборную страны всегда представляла собой яркий футбольный спектакль.

Жертва алкоголизма, одинокий и забытый, в полной нищете умер Маноэл дос Сантос Гарринча, лучший игрок мировых чемпионатов 1958 и 1962 годов.

Десятки тысяч бразильских любителей футбола присутствовали на стадионе «Маракана», где был выставлен гроб с телом Маноэла дос Сантоса Гарринчи, чтобы почтить память одного из самых ярких футболистов Бразилии 50-х и 60-х годов.

Пока нет комментариев, смелее!