Отрывки из книги «Форварды» Льва Филатова

Гол при случае способен забить каждый из находящихся на поле футболистов. Форварды обязаны делать это из матча в матч, собственно говоря, только тогда они и заслуживают право называться форвардами. Их немного, наиболее искусных, бесстрашных и метких: в Клубе бомбардиров имени Григория Федотова, куда принимают тех, кто в официальных матчах забил сто мячей, состоят тридцать восемь футболистов, хотя подсчеты ведутся с 1936 года, с первого чемпионата страны. Каковы же эти люди, регулярно посылающие мяч в цель, благодаря которым живет и здравствует футбол?

Мы начинаем публиковать отрывки из книги «Форварды», написанной журналистом Львом Филатовым. Она о мастерах, входящих в Клуб Федотова. Эти очерки — не жизнеописания и не технические характеристики, а личные впечатления автора о футболистах. Внимание читателей привлекается к своеобразию их судеб, манер игры, к их индивидуальности, к тому, что ни один не повторяет другого, хотя все были заняты одним и тем же — атаковали и забивали голы.

Сергей Соловьев

Бревно на цепях, которым, раскачав, ударяли в стену крепости, чтобы пробить. Это — таран, древнее орудие. Его назначение проще простого, открытое и прямолинейное, увесистая, упорная сила. Таранами с давних времен и до сей поры именуют центрфорвардов крепкого сложения, выставленных прямо против ворот. От этих футболистов ждут, что они продерутся сквозь стену обороняющихся и вколотят мяч в сетку. Тех, кто повыше ростом, называют еще и «столбами», на них накидывают мяч, и они должны выпрыгнуть и головой направить его в ворота. Считается, что тараны и столбы уходят в прошлое, сдав полномочия форвардам маневренным и быстрым. Да и от самих названий отдает чем-то старинным. примитивным.

Все это так. И тем не менее едва пи не каждый английский клуб и в наши дни имеет центрфорварда, в котором мы без труда можем узнать тарана, высокого, твердо стоящего на ногах, уверенно играющего головой. Правда, эту примету британского футбола принято рассматривать как дань стародавним традициям, как упрямый консерватизм, о ней обычно говорят с усмешкой. Но ирония, как видно, англичан не смущает, их клубы, заметим, славятся, они частенько побеждают в розыгрышах европейских кубков. Само собой, современный английский таран учел новые веяния, он подвижен, отходит назад, играет с партнерами, однако, едва в чужой штрафной площади запахнет жареным, он тут как тут и ловит момент. Тип такого игрока в английском футболе, надо думать, сложился еще при изобретении игры. Таранов там ищут, учат, культивируют, поощряют и отказываться от них не собираются. Да и незачем, коль скоро они забивают. Их существование оправдано и тем, что в Англии исстари высоко ценится игра головой, а центрфорварды-тараны в ней большие мастаки. В свою очередь, чтобы им противостоять, и защитники обязаны знать толк в этой игре.


Так что, мне кажется, лучше бы не иронизировать по этому поводу. В конце концов дело не в том. как называется должность, а в том, как человек, ее занимающий, с ней справляется. Можно называться модно — «либеро», «оттянутым форвардом», выучить назубок новейшие тактические заповеди, а играть так себе, впустую. А старинный таран, все намерения которого, кажется, известны наперед. если он знает, что от него требуется, своего добьется.

Для нашего футбола тараны и столбы не характерны. Из членов Клуба, да и то с оговорками, можно к ним причислить Александра Пономарева, Заура Калоева, Геннадия Красницкого, Виталия Старухина. Может быть и потому их немного, что игра в воздухе у нас вообще в меньшем почете, чем игра внизу, на земле, что комбинационный розыгрыш мяча считается главным признаком хорошего тона. Если же мы видим, что мяч набрасывают издали на штрафную площадь, где скопление игроков, то пренебрежительно отзываемся: "Навал!». Если кто-то вознамерится напрямик рассечь оборону, о нем тут же скажут: «не видит поля!» Так из года в год, от поколения к поколению, создаются представления о «хороших, верных» и «плохих, неверных» способах борьбы. Ну, а если в команде есть форвард либо классно играющий головой, либо имеющий мужество, силу и скорость для прямого прорыва? Как тогда быть? Неужто отказываться от их услуг?

Московский динамовец Сергей Соловьев самый что ни на есть таран. Был он центрфорвардом, потом левым крайним, но смена позиции не отразилась на нем, ему все равно было, на каком участке рассекать оборону. Нельзя сказать, что это — умение, такому не научишься. Его близкий товарищ, одноклубник, вратарь Алексей Хомич рассказывал мне. что Соловьев был человеком молчаливым и застенчивым, мягким и покладистым. А на поле преображался в Соловья-разбойника, безжалостного, неукротимого. Однажды он в течение трех минут забил три мяча в ворота московского «Торпедо», что считается до сих пор рекордом. Удача не случайна, в ней выразился его нрав форварда. Кряжистый, ноги кавалериста. широкогрудый, черноволосый — взгляд с трибун сразу его выхватывал. А когда он срывался с места, то тут уж глаз от него не оторвешь, что-то должно было произойти Позже Константин Бесков вспоминал: «Бросать Соловьева в прорыв было одно удовольствие».


Соловьев не оставил о себе памяти как об игроке техничном, дриблере, решавшем замысловатые тактические задачки. Он молниеносно прорывался и забивал. Простота его действий покоряла зрителей, и в тот день, когда гол еще удавался, он в их глазах выглядел триумфатором. Если же не забивал, то, согласно обычаям скорого болельщического суда, начинали поговаривать, что Соловьев простоват, кроме скорости и напора ничего у него нет, что он не чета своим партнерам — Бескову, Карцеву, Трофимову.

Цифры на табло (в то время на башнях) властвуют над общественным футбольным мнением, давая повод то для перехваливания, то для уничижения. Сейчас, по прошествии многих лет, я убежден, что ни за что не забил бы все свои голы Соловьев (он четвертый в чемпионатах страны, несмотря на пропущенные военные годы), если бы только и умел обгонять защитников, укрывать мяч сильными плечами и жестко бить. Скоростные прорывы не могут в таком большом количестве, на протяжении многих сезонов. удаваться без чувства локтя с партнерами, без непринужденности в укрощении мяча. Просто мы этого не замечали, нас устраивал сам его неудержимый рывок. К этому он нас. зрителей, приучил, этим нас избаловал. и мы, избалованные, как водится, далеко не всегда были объективными.

Простоватый таран. А неизвестно, как выглядела бы слава послевоенного «Динамо» без забитых Соловьевым мячей. Он исполнил на поле все завещанное ему природой. С честью, сполна. И никакой он не старинный, с его скоростью и широким маневром, он и сейчас украсил бы любой ведущий клуб. Он забивал, не ведая страха и сомнений. Такие люди футболу нужны всегда.

Николай Дементьев

В чемпионате 1954 года левый инсайд «Спартака» Николай Дементьев провел 17 матчей и забил 7 мячей. Было ему тогда 39 лет. Это не могло не привлечь внимания, нравоучительно указывали, насколько безукоризненно Дементьев соблюдал спортивный режим, с какой тщательностью готовился к каждому выходу на поле. Нисколько не сомневаюсь в могущественном влиянии этих добропорядочных условий. И все-таки, думаю, не выручили бы они, не будь худенький, стройный, поджарый Дементьев награжден природой сначала долгой молодостью, а позже, будучи уже пожилым, поразительной моложавостью. Когда отмечался его юбилей, свои поздравления в еженедельнике «Футбол-Хоккей» Никита Симонян озаглавил возгласом удивления: «Дементьеву пятьдесят? Не верю». Не верилось Симоняну, бок о бок с ним игравшему, не верилось и всем нам, кто имел удовольствие видеть его на поле.

Его старший брат Петр, легендарный «Пека», сподвижник столь же легендарного ленинградского центрфорварда Михаила Бутусова, какое-то время пользовался более громкой известностью, чем Николай, как виртуоз, фокусник, оставлявший защитников в дураках к восторгу трибун. Позже, когда вошел в силу Николай, знатоки, правда втихомолку, не желая идти наперекор сложившемуся мнению, стали поговаривать, что «Коля пошел дальше брата, играет построже и полезнее для команды». Не собираюсь развивать это сравнение, даже братьям не дано повторить друг друга, и хорошо, что они были разными, эти инсайды, несмотря на внешнее родственное сходство. Упомянул я о нем ради того, чтобы оттенить преданность Николая командному футболу. Он был умным и аккуратным тактиком, умел и забыть о себе, остаться невидимым, когда это требовалось, умел и вспомнить о своей обводке, мягкой и решительной, о своем прямом ударе издали, который так и называли «дементьевским». Все что он делал (а порой и вытворял) отличалось пониманием обстановки, для него разбираться в перипетиях футбола было радостью, он с нетерпением ждал мяча, заранее зная следующий ход.


И этот-то футбольный мудрец выглядел мальчишкой. Невысокий, легкий, с белесым хохолком, хитро петлявший среди мощных противников, он, как казалось нам с трибун, играл с прищуром, с улыбочкой, и не дерзкой, а доброй, непременно доброй, потому что злость темнит глаза, а ему надо было все светло и подлинно видеть, чтобы придумывать и затевать. Мальчишество ему шло, зрители ему симпатизировали. чувствуя, что перед ними человек, играющий мастерски, но с той очарованностью мячом, которая из нашего детства.

Николай Дементьев принадлежит к поколению, не сумевшему провести все свои сезоны, его лучшие для футбола годы отрезала война. Кроме Дементьева назовем Пономарева, Соловьева, Федотова, Бескова, Пайчадзе, Гринина, Николаева, Демина. Справедливость требует этого не забывать, когда мы о них вспоминаем и ведем счет забитых ими мячей.

Будучи заодно с Сергеем Соловьевым в 1940 году переведен из Ленинграда в московское «Динамо», тогда еще молодой Дементьев под началом тренера Бориса Аркадьева влил живую струю в игру начавшего было хиреть знаменитого клуба, и тот круто взмыл в чемпионы. Потом война. В 1945 году Дементьеву уже тридцать (по привычным меркам — критический возраст), всего-то в «Динамо» он успел сыграть 26 матчей. И тут он был отпущен.

Он пришел в бедствовавший после войны «Спартак» вроде бы «немного помочь». И состоялось чудо второго рождения. Девять сезонов в основном составе, 187 матчей чемпионата, 55 голов, участник трех победных финалов Кубка СССР, дважды — чемпион страны. Кто мог предположить, что расцвет Дементьева наступит после тридцати и продлится почти до сорока, что в 1950 году 35-летний Дементьев в списке «33 лучших» получит номер первый. Судьба прекрасная сама по себе и вдвойне прекрасная тем, что опровергла общепринятые представления. Если долог век свободного защитника или вратаря, это удивляет меньше, они могут что-то сэкономить в движениях. Дементьев был инсайдом, а значит и форвардом и игроком середины поля одновременно, был диспетчером, от которого ждали голевых передач резвые, нетерпеливые Никита Симонян и Анатолий Ильин. Он поддерживал темп, наравне с молодым Игорем Нетто, да еще был обязан сопровождать правого полузащитника противника, когда тот шел в свою атаку. Тут ни поблажек. ни пощады, игра со всех ног. Если и звали его партнеры почтительно «Тимофеичем», то на трибунах знали одно — Коля, а то и Кока.

Полузащитник «Спартака» и сборной СССР Федор Черенков появился на белый свет спустя пять лет после ухода Дементьева из большого футбола. Когда я наблюдал за Черенковым, постоянно приходил на память Дементьев. Та же мальчишеская стать, та же видимая радость от участия в игре, та же легкость движений и тот же светлый ум. Пожалуй, движения Дементьева были более классическими, что ли, более плавными и различимыми. Впрочем, и футбол был другой, сейчас поворачиваться приходится чаще, быстрее и резче. Да и речь идет не о копии, а о силуэтном сходстве.

Пока нет комментариев, смелее!