Юлин Анатолий Иванович — чемпион Европы и тренер

С Анатолием Ивановичем Юлиным мы знакомы уже добрых три десятка лет. Любители спорта старшего поколения, наверное, еще помнят напряженную дуэль, которую в 50-х годах вели двое наших сильнейших бегунов на 400 м с/б — Юрий Литуев и Анатолий Юлин. Чаще в ней победителем выходит Литуев: он был многократным чемпионом и рекордсменом СССР, призером Олимпийских игр в Хельсинки, чемпионом Европы 1958 г., а в 1953 г. установил и рекорд мира — 50,4. Но первым нашим чемпионом Европы в беге на 400 м с/б стал все-таки Юлин. В Берне в 1954 г. он показал свой лучший результат — 50,5 и одолел грозного соперника. Позже Анатолий Иванович стал тренером и в последние годы работает наставником барьеристов в сборной команде СССР. Наша беседа состоялась на следующий день после того, как одна из подопечных Юлина по сборной команде, Маргарита Пономарева, установила новый мировой рекорд — 53,58. Но речь у нас шла не о рекорде, а о секретах тренерской «кухни» Юлина.


— Вспомните, Анатолий Иванович, когда и как началась тренерская биография чемпиона Европы Юлина.

— Прежде чем начать тренерскую практику, я в течение нескольких лет вел преподавательскую работу на кафедре легкой атлетики минского института физкультуры. В то время еще продолжал выступать в соревнованиях и о тренерской деятельности думал, как говорится, в будущем времени. Лишь в 1958 г. после выступления на чемпионате Европы в Стокгольме я закончил спортивную карьеру и тогда же начал работать с двумя группами барьеристов.

По правде говоря, я уже было решил целиком перейти на тренерскую стезю, но тогдашний руководитель института посоветовал мне, по крайней мере на первых порах, не оставлять работу на кафедре. Сейчас, по прошествии многих лет, я вспоминаю этот совет с искренней благодарностью.


Вузовская работа самым благотворным образом влияет на формирование тренера. При этом я имею в виду не только постоянное пополнение знаний в самых различных областях физической культуры, что вполне естественно для преподавательской деятельности. Я говорю о чисто практических аспектах тренерской работы. Работа на кафедре приучила меня к точному и неукоснительному ведению документации, к аккуратности и, если хотите, к педантичности в исполнении тренерских обязанностей.

Вот лишь один пример. Что такое тренировка? Это урок в полном смысле этого слова, состоящий из предварительной, основной И заключительной частей. А кто же лучше преподавателя может в ограниченное время — 1,5 часа — провести занятия, сочетая практическую работу с изложением теории? Самим характером своей деятельности преподаватель ориентирован на точное, компактное и эффективное изложение теории, на высокую плотность практической части тренировки.

Говорю об этом потому, что не раз наблюдал в тренировках «говорильню». Говорит тренер, говорят спортсмены, занятие длится 2,5—3 часа, а объем информации, получаемый атлетами при этом, и практическая эффективность чрезвычайно низки. Конечно, по ходу занятия тренер обязан делать замечания, ставить определенные задачи, объяснять необходимость того или иного упражнения и их особенности. Но все замечания и объяснения должны быть предельно краткими и целенаправленными, плотность занятия — высокой. Именно это достигается в процессе вузовской работы.

В практике нашей группы занятия редко превышают полтора часа, а объем работы, выполняемый барьеристами, остается очень высоким. Естественно, это требует тщательной подготовки к занятию, составления конспекта «урока», точной дифференциации тренировочных средств и скрупулезного анализа проделанной работы. Всему этому меня тоже научила преподавательская деятельность.


— Вы тренировали только барьеристов или и представителей других легкоатлетических специальностей?

— В спорте я — однолюб и всегда принадлежал только барьерному бегу. И первый мастер спорта, которого я воспитал — Борис Кристанович (сейчас он старший тренер БССР по спринтерскому и барьерному бегу), — был барьеристом на у дистанции 400 м с/б. Конечно, в процессе работы в институте и в сборной команде Белоруссии мне приходилось курировать бегунов на 400 м, участвовать в подготовке эстафетных команд, но я считаю себя только тренером барьеристов. Правда, у меня тренировался один сильный бегун на средние дистанции — Владимир Подоляко, но это то исключение, которое только подтверждает правило.

Впрочем, выбор тренерской специализации у меня произошел сам собой. Ведь я стал тренером, уже будучи чемпионом Европы в беге на 400 м с/б, и, конечно, не мог не понимать, что здесь какое-то время авторитет сильного бегуна будет помогать и в тренерской работе. Так что можно считать, что в пору выбора я пошел по пути наименьшего сопротивления. Но об этом я до сих пор не жалею! Хотя должен признать, что при выборе пути не всегда наибольший вес принадлежит спортивной «профессии». Мой бывший соперник и товарищ по сборной комаде СССР Юрий Литуев с большим успехом тренировал не только барьеристов, но и бегунов на 400 м, чемпионов и рекордсменов СССР.

— Что вы считаете главным в подготовке барьеристов?

— Я бы не стал так однозначно ставить вопрос. На этапе высшего спортивного мастерства в равной степени важны несколько компонентов подготовленности; общая и специальная выносливость, скоростные возможности, техника преодоления препятствий. Но если говорить о главном звене подготовки, то, на мой взгляд, это, несомненно, высокий уровень развития функциональных возможностей. Хорошее развитие, как говорят тренеры, «функционалки» обеспечивает барьеристу на 400 м успешные выступления на долгие годы.

Я это понял еще тогда, когда в сборной команде тренировался под руководством заслуженного тренера СССР В. В. Садовского. Причем основными средствами развития функциональных возможностей организма он считал кроссовый бег и спортивные игры. При этом продолжительность кросса не превышала 20—25 мин, но проводился он в рваном ритме, с ускорениями по 200—400 м на разных участках дистанции. Что же касается спортивных игр, то в основном мы использовали футбол или регби в подготовительном периоде, зимой, когда игра проходила на глубоком снегу. И в моем сегодняшнем тренерском арсенале эти средства занимают одно из первых мест в совершенствовании функций организма барьеристов — и мужчин, и женщин. Я не случайно говорю о сегодняшнем дне, поскольку еще в недалеком прошлом мне пришлось, правда на время, отступить от этого принципа. Речь идет о том периоде, когда в программу соревнований был включен бег на 400 м с/б для женщин.


— Но ведь именно в этом виде нашим спортсменкам принадлежат и мировые рекорды и звания чемпионок Европы и мира.

— Это сейчас успехи советских барьеристок выглядят совершенно естественными. А в то время наши тренеры, и я в их числе, стояли перед весьма сложной проблемой: начать ли долговременную подготовку нового поколения барьеристок с совершенствования функциональной подготовки юных спортсменок или, принимая во внимание дефицит времени, параллельно с этой работой попытаться переквалифицировать в барьеристок уже опытных спортсменок, специалисток либо в барьерном спринте, либо в беге на 400 м. Учитывая интересы сборной команды, в задачу которой входит борьба за мировое первенство, мы на первом этапе отдали предпочтение второму пути. И в то же время ряд тренеров был ориентирован на поиск будущих талантливых бегуний на 400 м с/б.

Нужно сказать, что на первом этапе у нас были большие трудности с переквалификацией. И сами спортсменки и их тренеры весьма неохотно решались браться за освоение нового, трудного вида женской легкой атлетики. Из числа бегуний на 400 м мы получали далеко не лучших, да и то со скрипом. К дистанции 400 м с/б Анна Амбразене-Кастецкая, например, пришла только после того, как попробовала свои силы в беге на 400 и 800 м и не сумела в них пробиться на Олимпиаду-76. Конечно, это счастье, что она и ее тренер в конце концов решились на такой шаг, но я и теперь считаю, что если бы Амбразене начала специализироваться в барьерном беге хотя бы на два года раньше, то именно она стала бы первой, кто пробежал 400 м с/б быстрее 54,00.

Но как бы то ни было, удалось отобрать первую группу барьеристок из уже опытных бегуний. И поскольку не было времени на их функциональную перестройку, то главное место в тренировке заняла углубленная работа над совершенствованием ритма и техники барьерного бега.

Еще раз замечу, что такое решение было вынужденным, потому что мы все-таки немного запоздали с внедрением новой барьерной дистанции: не случайно в течение трех лет мировой рекорд в беге на 400 м с/б принадлежал К. Касперчик (Польша). И, отвлекаясь, скажу, что из наших трудностей были извлечены полезные уроки тренерами в других видах: в семиборье, беге на 10 000 м и в женской спортивной ходьбе, которые заблаговременно подготовились к расширению женской легкоатлетической программы на крупнейших соревнованиях.


Но вернемся к барьерному бегу у женщин. Я до сих пор с благодарностью вспоминаю самоотверженную тренировочную работу спортсменок и их наставников из той первой группы, в которую входили О. Клейн, Л. Поппе, М. Сидорова, Т. Сторожева, Т. Зеленцова, И. Баркане, М. Степанова-Макеева. Это их усилиями нам удалось в короткое время не тРлько настичь, но и оторваться от соперниц из других стран.

Тренировочный процесс этих барьеристок можно смело назвать творческим экспериментом. Ведь в то время у нас не было методических пособий для женщин, мы шли методом проб и ошибок и в определении оптимальной скорости на меж-барьерных отрезках, и в поисках наиболее рационального ритма бега, и в методике переквалификации спортсменок со спринта, бега на 400 м или 100 м с/б. Причем в этом процессе одинаковым энтузиазмом отличались и тренеры, и сами спортсменки. Думаю, что это во многом является не только объяснением нынешних, но и залогом будущих успехов. И теперь догнать нас очень не просто!

— А как складываются ваши отношения с личными тренерами спортсменов и спортсменок, входящих в сборные команды страны?

— Мне трудно быть судьей в таком деликатном вопросе. Но в одном я твердо убежден: ни один тренер сборной СССР, будь он даже семи пядей во лбу, ничего не добьется, если будет работать в одиночку, полагаясь лишь на свои знания и опыт, не опираясь на коллектив единомышленников. И вряд ли мне удалось бы добиться некоторых успехов, если бы я каждодневно (без преувеличения) не общался с самым широким кругом тренеров.

Как правило, они мне своевременно сообщают обо всех спортсменах и спортсменках, которые сейчас или в будущем могут представить интерес для сборной команды. В процессе тренировочных сборов мы совместно с личными тренерами просматриваем кандидатов, оговариваем направления дальнейшей работы с ними.

Обстоятельства складываются так, что не всегда личный тренер может присутствовать на тренировках сборной, но, зная об атмосфере в нашей группе, большинство наставников не возражают, когда мы приглашаем на сборы их воспитанников. В то же время наши отношения строятся на взаимном доверии. Например, у тренера В. Абраменко, воспитавшего рекордсмена СССР В. Архипенко, сложились оригинальные взгляды на подготовку барьеристов. Я не во всем с ним согласен, но поскольку его работа приносит успех и сборной команде, то почему я должен возражать, если его ученики чаще тренируются в Донецке, чем на всесоюзных сборах?

Со своей стороны, я должен, образно говоря, постоянно держать руку на пульсе каждого члена сборной команды, фиксировать все изменения в их состоянии. Очень много времени и труда требует анализ проведенной спортсменами работы. Без преувеличения скажу, что из моих дневниковых записей уже можно составить неплохую библиотеку. Я не признаю работы по наитию, по сиюминутному вдохновению, без строгой фиксации фактов и их анализа. Я не отрицаю тренерской интуиции. Но одна интуиция, не подкрепленная контролем, пользы не принесет. И, разговаривая с тренерами, советуясь с ними, рекомендуя те или иные изменения в направлении работы, я никогда не говорю с позиции авторитета тренера сборной, но только с позиции фактов и интересов нашего общего дела. Может быть, поэтому у меня и не было серьезных конфликтов с личными тренерами и работа наша складывается легко.

— Каким в недалеком будущем видится вам мировой рекорд у женщин на дистанции 400 м с/6?

— Нынешним летом Маргарита Пономарева показала феноменальный результат — 53,58. Правда, некоторые утверждают, что это далеко не предел, причем основываются на том, что у мужчин разница между рекордами в беге на 400 м и 400 м с/б равна примерно 3 с, а у женщин — около 5,5 с. Но нужно заметить, что к своей разнице в 3 с мужчины тоже пришли не сразу! Поэтому я думаю, что к 1986 г. женщины пробегут дистанцию в пределах 53,00—53,20. Кто сможет добиться такого рекорда? Возможно, это будет уже известная нам спортсменка, а может быть, кто-либо из нового поколения барь-еристок, чью фамилию знают только несколько специалистов. Я всегда был реалистом и понимаю, что к нам придут только те спортсменки, кто по результатам на дистанции 400 м не будет попадать в эстафетные команды высокого ранга. Но скорости в гладком беге растут и скоро, очевидно, на барьерный бег будут переходить те, кто имеет результат на 400 м хуже 51,0. Рассчитываю и на тех, кто с юных лет избирает барьерный бег и набирает мастерства и опыта. Поэтому через некоторое время разница в показателях гладкого бега и с препятствиями начнет уменьшаться.

Но в одном я убежден: бег будущих рекордсменов будет отличаться высокой скоростью, рациональным ритмом и непрерывным беговым движением. В идеальном случае я не должен видеть типичных барьерных поз, не должен видеть преодоления барьеров! Это и есть настоящее мастерство. В определенной степени его демонстрируют и нынешние рекордсмены мира в беге на 400 м с/б.

Пока нет комментариев, смелее!